Радуйтесь, ибо Господь грядет судить

Добавить в закладки:

Проповедь

О духовных и телесных страстях и добродетелях

(слово в день убиения Царской Семьи)

Мф.8,5-13

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь.

Сегодня, в неделю 4-ю по Пятидесятнице, празднуя воскресенье Христово, мы также вспоминаем печальное событие для всего российского народа – убиение и соизволение на убиение последнего Царя русского Николая Александровича, Царицы, а также некоторых или всех их Детей.  

Здесь следует нам, правды ради, заметить, что, к сожалению, мы не имеем точных и достоверных сведений об этом страшном событии, которое привело к последующей катастрофе российского народа, ибо этот крайне тяжёлый грех – убиение Помазанника Божия – до сих пор висит тяжёлым проклятьем на всём народе. 

Но в виду великой тайны этого злодеяния и множества различных версий его осуществления, возникших уже после этого скорбного события, мы не можем с достоверной точностью говорить о том, как на самом деле оно происходило и каковы были его результаты.  

Об убиении Царских Особ в Алапаевске мы имеем достоверные сведения, ибо шахта была открыта, тела извлечены, опознаны и вывезены из России, в том числе нетленные мощи великой княгини Елизаветы Фёдоровны, которые до сего дня находятся в одном из храмов в Святой Земле. Здесь мы можем говорить определённо об убиении святой княгини и о причислении её к лику великомучеников. Убиение безспорно и достоверно подтверждено – наличие самих нетленных мощей является самым ясным доказательством. 

Совсем другое дело с Царской Семьёй – Николаем Александровичем, Александрой Фёдоровной и Детьми, – останков которых не сохранилось. То, что было предложено вместо мощей святых мучеников и похоронено в Петро-Павловской крепости, мы не можем считать достоверными их останками, потому что захоронение это было сознательно лживой акцией, направленной на то, чтобы успокоить общественность и скрыть от неё нужду в покаянии. 

Мы знаем, что богоборцами была употреблена кислота, они также пытались сжигать останки убиенных людей. Поэтому никаких точных свидетельств, кто и как был убит, у нас нет. Все свидетельства следователя Соколова и прочих, причастных к этому делу, для нас являются только лишь версиями, но никак не окончательными достоверными фактами. Может быть, они соответствуют действительности, а может – нет. Трудно возстановить действительную картину происшедшего по этим документам и по ходу этого следствия. И, тем более, не имея останков, трудно судить о том, кто и как был убит. Существуют версии сохранения некоторых Царственных Особ, которые якобы выжили. И само существование таких версий – независимо от того, справедливы они или нет – не даёт нам твёрдых оснований утверждать что-то либо определённое. А раз это так, то правды ради, пока Бог не вразумит и достоверно не откроет, мы не можем совершать память этих людей, даже если какая-то юрисдикция причислила их к лику святых мучеников. Потому что причислить можно по разным причинам – в наше лукавое время возможно всё, что угодно.  

Мы должны чтить память последнего Царя и каяться. Этот день должен быть днём покаяния в общенародных грехах. Это Богоугодно, справедливо и истинно. А остальное оставим пока Божьей милости и Божьему вразумлению. И не будем спешить с признанием какого-либо вида святости каждому убиенному или оставшемуся и умершему своей смертью, пока мы, по вразумлению Божьему, достоверно не узнаем этого. 

Даже в отношении личности Царя, хотя его убили, убили ритуально, чем укрепили свою власть и этот грех висит, – тем не менее, согласно Промыслу Божию есть пророчества, которые позволяют полагать, что при благоприятных обстоятельствах и покаянии современных россиян, которые выживут после потрясений и великих скорбей, – и если это покаяние Бог сочтёт удовлетворительным – Господь может сжалиться и восстановить Богоугодную монархию в Новой России. И установленным Богом способом восстановления этой монархии, согласно пророчеству Серафима Саровского и некоторых других лиц, является воскрешение Николая Александровича – последнего русского Царя – и восстановление его на престоле с новым именем, потому что будет он не только царём, но и первосвященником в восстановленной Российской Церкви. Он явится примером самого подлинного согласования царственной и первосвященнической власти в одном лице, как мы это видим в Самом Господе нашем Иисусе Христе. Он и Царь наш, и Архиерей или Первосвященник во век по чину Мелхиседека. Нам остаётся лишь каяться, молиться, просить Господа, чтобы низпослал нам такую милость, ибо пророчество это условное, а не безусловное, и от нас – от людей, от россиян, от нашего покаяния и ревности нашей – зависит осуществление этого пророчества в действительности.  

После сказанного становится понятным, что даже почитание памяти Царя-страстотерпца как мученика выглядит несколько неудачным. Не потому, что это не так. Но представьте себе, он живым воссядет на престоле, а мы будем служить ему молебны «Святый мучениче, царю Николае, моли Бога о нас!». Если бы не было этого пророчества – другое дело. Но оно есть и поэтому подобное обращение к будущему царю и первосвященнику представляется немного неуместным. В отношении убиения этой Семьи у меня, лично, всегда возникали какие-то внутренние противоречия, сомнения и смущения, что какая-то тайна присутствует, здесь ещё не до конца раскрытая и неизвестная. Поэтому при всей любви к последнему Царю и членам его Семьи, при всём уважении и почтении к ним мы не можем проходить мимо этих фактов, которые до нас пока донесены таким образом. Будем же молиться и ждать милости Божией! 

Сегодня Святая Церковь предложила нам Евангелие от Матфея, в котором рассказывается об обращении к Господу римского сотника, о вере его и об исцелении слуги его. И основным потрясением здесь для читающего ума является вывод Господа о том, что  многие с востока, запада, севера и юга придут и возлягут с Авраамом, Исааком и Иаковом, – т.е. со всеми праведниками, – во Царствии Небесном, в то время как многие сыны Царствия будут извержены вон. Возникает вопрос: почему сыны Царствия – не все, а некоторая их часть – извергаются вон? И почему не сыны Царствия принимаются в Царство Небесное? Неужели Господь не мог так устроить, чтобы набор в сыны Царствия, – т.е. в Церковь Христову, – был скрупулёзно точным? Ведь Бог провидит каждого человека. Он знает наперёд, какие люди будут грешить, а после – отпадут. Казалось бы, Ангелы могли сразу отогнать их и набрать в Церковь только верных святых людей. Тогда все остальные – не воцерковлённые люди – автоматически попали бы под осуждение. 

Но Богу угодно было иначе установить. Он даёт доступ в Церковь – как шанс – всем тем, кто на сегодняшний день понимают необходимость воцерковления, приемлют верою догматы, произволяют и входят. Но этот вход в Церковь, – даже правильно осуществляемый истинным служителем через законное Крещение, – не гарантирует сохранность в Церкви, безусловное спасение и вхождение в блаженную вечность, именуемую пакибытием. Это только шанс, а не плод жизни этих людей. Поэтому они называются сынами Царствия на уповании. 

И поскольку это так, то и для остальных людей доступ в вечную жизнь не закрыт, несмотря на то, что они ещё по каким-то причинам, обстоятельствам, промыслу Божию или Его суду не вошли сразу, в земной жизни, в Церковь Христову. Им также остаётся шанс, – пусть даже на Страшном Суде, – войти в число спасённых и заменить собою отпавших сынов Царствия. 

Таким образом, существует два пути, которые соединяются в один, делая его двойственным. Это путь внешнего исполнения условий Божиих, который приводит не непосредственно к спасению, а только даруют шанс и путь внутреннего усвоения Евангелия и правды Божией, который приводит к осуществлению Царства Божия в этом человеке – к стяжанию благодати и спасению, вхождению в вечное блаженное Царство. 

Двойственность этого пути и даёт тот результат, что некоторые сыны Царствия будут изгнаны вон, а те, кто ещё не называются сынами, войдут в Царство Небесное.

Таким образом, только внешнее исполнение условий Божиих не гарантируют ни спасения, ни вечной жизни, ни благодати Божией. Но, к сожалению, большинство людей, именующих себя христианами, и почитающих себя таковыми (многие из которых прочли «от корки до корки» книги Нового Завета, а то и всю Библию), не разумеют внутреннего – или духовного – пути к Богу, а удовлетворяются только внешним путём, потому что так легче. Легче человеку принять какие-то внешние условия и пытаться их выполнить, полагая, что за это гарантировано получение и благодати и вечной блаженной жизни. 

Почему легче? Да потому, что мы имеем земной опыт: ходим на работу, где нам дают задания, после выполнения которых мы получаем зарплату. И люди своё земное разумение переносят на небесную науку, на Божественные дела, на свою церковную жизнь, в которую они вносят это своё понимание: пришёл в церковь, сделал что положено и получаешь автоматически благодать. Но если в земной жизни это ещё срабатывает – за выполнение каких-то конкретных заданий платят деньги, при условии, что качество труда соответствует, – то в духовной жизни всё происходит по другим законам. Нет здесь полного подобия с земной жизнью. Можно формально выполнить очень многое, но ничего не получить, более того – получить в осуждение. Поэтому нам предстоит труд усвоить, узнать, разведать (от слова «ведение», т.е. стяжать ведение о деле нашего спасения), что же на самом деле спасает, помимо внешнего вхождения в Церковь и внешнего исполнения условий, со стороны Бога нам предложенных. 

Что же мы должны сделать, чтобы наследовать жизнь вечную? Как исполнять заповеди Божии, чтобы они были Богом приняты в действительности, а не в наших мечтах только, когда за формальное их исполнение мы ожидаем сразу же получить благодать и спасение?

Для этого нам необходим дар ведения. Ведение – есть способ лечения ума. Неведение – это болезнь ума или мрак ума, в то время как как ведение является светом для него.

Потому что основным орудием и светильником для тела, как мы это уже знаем, есть око, т.е. ум наш. Поэтому если ум наш светел, он освещает всю нашу духовную жизнь.

Но здесь нужна чистота ума не только в смысле очищения его от грязи. Понятно, что если ум грязный, слепой, ничего не видит, то вообще не может быть и речи о спасении. Но, допустим, мы поверили, приняли меры и стали очищать ум, не принимая мечтания, предприятия, воспоминания и нечистые греховные помыслы, – в особенности во время молитвы, – и даже добились некоего безстрастия ума, т.е. наш ум начал стоять в отношении греховных приражений неподвижно, не поддаваясь встречному движению к этим греховным помыслам и мечтаниям. Допустим, что случилось такое чудо для нас милостью Божией! Но ум остаётся во тьме. Чистый – во тьме. Спасёт ли его чистота сама по себе? Нет, он должен прийти во свет! Потому что очищенный ум должен действовать во свете.  

Среди современных христиан почти не существует таких, которые бы опытно знали, что есть такое состояние ума, когда он реально светит, когда в уме появляется свет – более реальный, чем видимый нами солнечный. И только в этом свете можно здраво и правильно видеть духовные предметы – как во свете солнечного дня можно видеть предметы, окружающие нас в этой жизни. Мы знаем, что ночью мы не можем рассмотреть даже находящиеся рядом предметы при отсутствии какого-либо, пусть даже малого, дополнительного освещения: от свечи или фонарика. Только осветив предмет, мы можем его различить и судить о его качествах, хотя слабое освещение значительно искажает видение.  

Так и в духовной жизни. Слабое освещение от слова Божия или от каких-то других Боговдохновенных источников может давать нам некоторые обозначения духовных предметов, но не в полноте, не в ясности, а гадательно для нас, как сквозь тусклое стекло. Для того, чтобы мы увидели эти предметы ясно, необходимо достичь состояния светоумия, в котором ум наш становится светом для самого себя – прежде всего, для себя. 

Это происходит внутри. И тогда мы начинаем понимать многие места Писания, в которых говорится о слове «свет» и слова молитвы «во свете Твоем узрим свет», которые мы поём за Всенощным Бдением в Великом Славословии: во свете Христовом мы узрим свой свет. От Его света и наш ум становится светлым, светящимся, освещающим для нас предметы духовного порядка и одновременно это свет ведения, потому что не может быть освещения без ведения. Практически невозможно, даже в нашем земном опыте, видеть лишь свет, но не видеть предметы, им освещаемые. Как только наступает земной свет, мы видим деревья, траву, других людей и т.д. Тем более в духовной сфере не бывает, чтобы воссиял умный свет и мы не увидели предметов духовного ведения.  

У Господа есть порядок в преподавании дара ведения. Он даёт не то, что нам бы хотелось иметь – что-то ещё очень высокое для нас и потому пока недостижимое – но самое необходимое в деле спасения. И мы начинам познавать то, что нам сегодня надо знать для немедленного осуществления на самой практике, для стремительного введения в жизнь, чтобы мы могли тут же начать ткать ткань нашей христианской жизни с осознанием этого ведения, этого понимания того, что Бог требует от нас сегодня: что и как мы должны делать, какие плоды получить, по каким признакам их различить, какие уклонения устранить, какие препятствия преодолеть, какую брань повести, какие искушения и обольщения врага при этом могут возникнуть. Ибо наше спасение идёт по ходу страшной битвы, войны с духами злобы и нашими собственными страстями, за которыми стоят демоны и наше падшее естество. Поэтому Бог и преподаёт нам ведение. И нам надлежит труд всё это узнать, ибо без ведения спастись нам просто невозможно. Те, которые полагают, что можно лишь внешними действиями угождать Богу, очень погрешают и ошибаются в этом. Они рассуждают: «Зачем мне знать о каких-то страстях – сколько их, как они приступают, как с ними бороться? Пойду я лучше в храм, отстою Службу Всенощную, чтоб ноги окаменели, свечей наставлю – сколько денег есть, милостыню раздам, покаюсь там перед священником в конкретных своих грехах... А если ещё и причащусь – так вообще в небо взлечу». Люди полагают, что круг их обязанностей этим и ограничивается. А о том, что должно произойти внутреннее изменение, подтверждённое свидетельством и доказательствами, они не думают, потому что не научили их этому.  

Но когда читаешь Святых Отцов, открывается совершенно другой мир – мир духовный, мир внутренней жизни – и совершенно другой путь спасения, где внешнее – это лишь сдерживающие обручи, которые нужны для того только, чтобы не выйти за пределы церковного научения и сознания. Внешнее исполнение условий Божиих служит лишь скрепами, но не является сутью пути спасения. Поэтому суть этого пути является тайной для внешне подходящих к спасению людей. 

Тем же, кто пытается вникнуть глубже, эта тайна открывается по мере их искреннего желания изменить себя посредством покаяния – они получают дар ведения, незамедлительно используемый ими в деле своего спасения. Потому что ведение этому и научает, и требует этого; а люди эти для того и вопрошают, чтобы, получив этот дар, сразу же применить его в своей жизни. Таким образом они правильно начинают действовать и доходят до того состояния, когда ум их становится светлым, и с этой минуты они ясно видят всё своё бытие во Христе – и нынешнее жительство, и дальнейший путь, который им ещё предстоит пройти. 

Это принципиальная разница между слепым и только по вере, на ощупь, движущимся человеком, и человеком, уже ясно ведающим, что ему делать. Конечно же, такого намного труднее сбить с пути спасения, чем слепца, которому каждый демон может из-за угла нашёптывать свои идеи, принимаемые им и обольщающие его. Бесы очень стараются удержать уже уверовавших и ставших – пока по названию, по имени – сынами Царствия людей именно на этом неправильном пути внешней или ложной церковности и обрядоверия. Им выгодно удерживать на этом пути тех, кого нельзя уже отбить от веры.

«Ну веруйте, если хотите»,– внушают демоны, – «только никакой внутренней жизнью заниматься не надо – это для подвижников, святых, преподобных, отшельников. А вы –   грешные мiрские люди: вот и живите себе соответственно. Зачем вам Святые Отцы? Знаете заповедь – одну, другую, третью – и хватит с вас».   

Многие места Писания обличают это состояние. Но есть слова в пророчествах Исайи, которые в краткой форме особенно выразительно показывают это великое заблуждение: «заповедь на заповедь, заповедь на заповедь, правило на правило, правило на правило, тут немного, там немного» (Ис.28,13), т.е. человек думает, что если он одну заповедь попробовал, другое правило выполнил, тут немножко что-нибудь сделал, там немножко и, глядишь, Бог его и помилует. Так вот я вам говорю: не надейтесь на «авось» в деле спасения. Это очень опасное обольщение. Если мы деньги в своей земной жизни не доверяем первому встречному и поперечному, а тщательно выбираем человека, заслуживающего доверия, чтобы не понести потери во временном и маловажном, то, тем более, мы не должны доверять расхожим мифам и мнениям прелестников или обольщённых, не знающих дела людей в таком важнейшем вопросе как наша будущая вечная жизнь. Мы не имеем права уповать на «авось», «как-нибудь», «что-нибудь», «само собою». Ничего не бывает само собой! Иначе не было бы такого количества поучений святых Богоносных отцов, познавших этот путь не понаслышке, а из своего святого опыта и засвидетельствовавших нам о нём. 

И приходится нам, – иногда даже против желания, – заниматься изучением, может быть, не очень приятных нам вещей. Ибо хочется нам взлететь умом и витать с Ангелами в небесах и восхвалять Бога, да не получается. Сначала надо изучить себя, своё падение, страсти свои, а также добродетели, им противостоящие, чтобы затем здраво и полезно действовать, противопоставляя страстям приобретённые противоположные им добродетели. Поэтому нам необходимо знание об этих страстях.  

Что же мы на сегодняшний день знаем? Проверьте себя и убедитесь, что очень мало. А если ведение наше по этому вопросу так незначительно, то как мы будем бороться со страстями, если даже по названию не знаем всех? Поэтому, идя на исповедь, мы говорим лишь о каком-то маленьком перечне греховных страстей и то только со стороны уже осуществлённых конкретных действий. А ведь должно отслеживать своё состояние, своё падение не только со стороны действия – кражи монеты, например, – а проследить причину, по которой оно было произведено. Что меня побудило? Страсть, скажем, сребролюбия. Почему же эта страсть живёт во мне? Как она действует? Что должен я ей противопоставить? Тогда исповедь станет отторжением движущей, владеющей мною страсти, и я её возненавижу. Потому что я не могу возненавидеть одноразовую кражу чего-либо. Это нелепо. Я могу оправдать свой поступок, а возненавидеть его – нет. Но возненавидеть страсть, которая движет к этому – воровства, сребролюбия, жадности, скупости – я могу. Так же как страсть чревоугодия можно возненавидеть, но ненависть к лишнему стакану молока представляется нелепой, потому что дело ведь не в стакане молока, а в страсти чревоугодия.  

Человек двойственен по своей природе – состоит из тела и души. Соответственно и страсти, и противоположные им добродетели также подразделяются на телесные и душевные. Существует пять душевных и пять телесных чувств. Пять телесных чувств знают практически все: зрение, обоняние, слух, вкус, осязание. А вот с душевными далеко не все знакомы. Поэтому нам надо запомнить, что существует пять сил души или душевных чувств: ум, разум (который ещё именуется рассудок), мнение (или смысл), воображение и чувствование. По этим пяти чувствам души и пяти чувствам тела происходят двоякие добродетели и двоякие пороки. Мы всё время должны держать это в памяти – тогда и свои собственные пороки и добродетели сможем распределять по этим десяти чувствам.  

Всякому человеку необходимо знать какие существуют добродетели душевные и какие телесные, а также какие есть душевные и телесные страсти. Если мы не положим это знание в основание своего спасения, мы никогда не преуспеем и нам ничто не поможет. 

Главным образом существует четыре родовые душевные добродетели – мужество, благоразумие, целомудрие и справедливость, – от которых рождаются: вера, надежда, любовь, молитва, смирение, кротость, великодушие, терпение, доброта, негневливость, Боговедение, нераздражительность, простота, невозмущаемость, нелицемерие, правдолюбие, свобода, отвращение от осуждения, от тщеславия, от кичения, от гордости, от зависти, от коварства и от сребролюбия, сострадательность, милосердие, щедрость, почтительность, благоговение, влечение к будущим безсмертным благам, желание Царствия Божия и вожделение усыновления.  

Есть телесные добродетели, которые вернее назвать орудиями добродетели, поскольку не будучи добродетелями сами по себе, они, – если чужды всякого лицемерия и человекоугодия,  – возводят человека к преуспеянию в смирении и безстрастии.

К ним относятся: воздержание, пост, голод, жажда, бдение, всенощное стояние, коленопреклонение, постоянное нехождение в баню (или ограничение), удовлетворение себя одной одеждой (скромность в одежде, другими словами), сухоядение, позднее – и то в малом количестве – вкушение пищи, питие только воды (а не различных напитков), возлежание на голой земле, нищета, нестяжательность, измождённость, непопечительность об одежде, несамолюбивость, уединение, безмолвие, безвыходное пребывание в келлии, скудость, довольство малым, молчаливость, собственноручное упражнение в рукоделии, всякое злострадание и всякий телесный подвиг. Всё это весьма нужно и полезно для здоровых и крепких людей, тревожимых  плотскими страстьми. А если тело немощно, и, при помощи Божией, преодолело в себе страсти, усердствование в телесных добродетелях не столь необходимо – всё восполнят святое смирение и благодарение. 

Мы разсматриваем все эти добродетели в том виде, в каком они были у Святых Отцов, не прилагая их немедленно к себе. Нам дан весь спектр телесных добродетелей, но мы должны понимать – то, что полезно здоровым, может повредить больным. Главное, чтобы немощи наши восполнялись смирением, а попущенные телесные злострадания переносились терпеливо с благодарением Богу. Потому что все телесные добродетели сводятся к некоторому ущемлению или злостраданию со стороны плоти, ибо страдающий плотью человек перестаёт грешить.  

Если Бог посылает нам Своим промыслом страдание в виде болезни или каких-то немощей, то нам необходимо только терпеть, благодарить Бога и пользоваться Его милостью. Если же мы здоровы, крепки, и страсти сильно восстают на нас, то в этом случае нужно восполнять отсутствие такого смирительного состояния добровольными трудами и злостраданием: бдением, постами и т.д. Отцы так обуздывали свою плоть, потому что были очень крепкими, сильными, способными жить такой напряжённой острой жизнью. «Острой» – значит очень ограниченной и злострадательной жизнью в отношении своего тела. Мы уже не можем это понести. Поэтому слепое подражание окажется для нас погибельным – мы не понесём этих трудов, разочаруемся и будем, пребывая в смущении, думать: «раз мы не исполнили, то это вообще не возможно исполнить». Это не так. Если выбрать правильную меру и разумно ущемлять наше тело, достигая конкретной цели, то это будет в данную меру полезно. Но самое главное, чтобы плодом наших трудов было смирение, ибо от внешних телесных подвигов очень часто вместо смирения приобретается гордость, тщеславие и этим губятся все труды. Они становятся безсмысленными и безплодными для нас и нашего спасения, потому что помогают растить внутреннего фарисея по причине каких-то наших телесных добродетелей. 

Страсти также разделяются на душевные и телесные. Душевные страсти – это забвение, леность и неведение. Как вы уже знаете эти три исполина в первую очередь встречают человека, желающего спастись, и удерживают его от продвижения по пути преуспеяния.  

Леность или, как её иначе называют, злое уныние – это охлаждение ко всему спасительному, нежелание понести труды для спасения своей души. И происходит это охлаждение по причине забвения Бога. Следовательно, наша задача с момента сознательного вхождения в Церковь (для тех, кто крестился взрослым – с купели Крещения, а для крещённых младенцами, не понимающими требований для внутренней жизни – с момента осознанного прихода к вере) мы должны стремиться всеми деланиями постоянно возвращать себя к Богу и поставлять себя пред Ним. Потому что страсти, присутствующие в нас, постоянно уводят нас от Бога, и демоны, либо грубо (втягивая в грехи), либо лукаво, лицемерно, выдавая демонические действия за благодатные, уводят нас он Него, в то время как мы полагаем, что преуспеваем в Боге. В действительности они держат нас этим пакетом бесовских обольщений в стороне от Бога, а мы только думаем «как хорошо – мы преуспеваем, спасаемся, у нас есть благодать», а на самом деле мы далеко от Него.   

Эту задачу – удержать нас в забвении Бога, в неведении Бога – бесы решают, внушая нам, что Богу нужны лишь милостыня, пожертвование, свечка и наше стояние в храме. Так они и держат людей в неведении. На самом деле нам необходимо преодолеть этих трёх исполинов.  

И начинается наша борьба с преодоления забвения. Вот почему память Божия, которая насаждается нами через призывание всемогущего и спасительного имени Иисуса Христа является самым важным для нас деланием. Потому что посещая храм и даже приступая к Чаше Жизни, мы не можем добиться памяти Божией, ибо это время от времени происходит. Мы не можем 24 часа в сутки пребывать в храме и причащаться, чтобы всегда помнить о Боге – это просто нереально, физически невозможно. Служба имеет конкретное время проведения. Поэтому внешним путём никак нельзя стяжать непрестанную память Божию. А призывать имя Господа нашего Иисуса Христа можно везде, всегда, в любое время, днём и ночью, даже во сне (можно стяжать и такой навык). Поэтому можно достигнуть в буквальном смысле двадцати-четырёх часового памятования о Боге через призывание Его имени. И таким путём выйти из забвения.  

Выходя из забвения, мы выходим из неведения, ибо помнящему о Боге Он даёт правильное ведение. Получая ведение, мы выходим из лености или разленения, ибо боимся за свою участь, мы имеем реальный страх, который начинает нас подвигать. Человек не может действовать, не имея стимула – это закон. Должна быть движущая сила, заставляющая человека что-то сделать. Голод заставляет человека  идти на поиски пищи, готовить её и вкушать; жажда подвигает искать источник, чтобы утолить её.  

Так и в духовной жизни. Для того, чтобы человек преодолел леность, нерасположенность, нелюбовь ко всему спасительному и духовному, ему необходим какой-то стимул. Таким стимулом является, прежде всего, страх вечной погибели, вечных мучений. Но страх этот не абстрактный, не теоретический, не из книги только познанный, а реально, живо переживаемый от открывшейся через ведение реальности. Человек видит, созерцает умом своим эту угрозу, эту опасность, на которую он обречён, по сути, своим рождением, но ещё ничего не начал предпринимать, чтобы избавиться от этой угрозы.

И тогда он болезненно и ревностно ищет способа избавиться от этой великой страшной опасности. Теперь ему уже не до лености, не до поблажек себе и своим страстям. Он от всего этого решительно отбивается и взывает: «Господи! Хочу спастись! Помоги, я горю в аду уже, только милостью Твоею дано мне время земной жизни, которое ещё можно использовать, чтобы выйти из этого ада». И человек начинает подвизаться о своём спасении по-настоящему. 

Омрачаемое этими тремя исполинскими страстями наше око душевное, – то есть, ум – подпадает под господство прочих страстей, каковыми являются следующие душевные страсти: нечестие, неправоверие, (то есть, всякая ересь, хула), раздражительность, гнев, досада, вспыльчивость, человеконенавистничество, памятозлобие, клевета, осуждение, неразумная печаль, страх (но не Божественный, а земной), боязнь, раздор, ревность, зависть, тщеславие, гордость, лицемерие, ложь, неверие, неблагоразумие, неразборчивость (кто из вас каялся в таких грехах, как неблагоразумие или неразборчивость?), недальновидность (кто кается в недальновидности?), ненасытность, любостяжание, леность, притязательность (не помню, чтобы кто-то исповедовал этот грех), пристрастие, привязанность к земному, уныние, малодушие, неблагодарность, ропот, кичение, самомнение, запальчивость (тоже никто ещё не каялся в этом грехе), высокомерие, любоначалие, человекоугодие, коварство (не помню, чтобы каялись в коварстве – или не замечают за собой этот грех, и поэтому с ним остаются), бесстыдство, нечувствительность (ко всему Божественному), ласкательство (вообще никто не называл такой страсти, будто она не существует), скрытность (тоже никто не говорит), насмешливость (исповедуют редко), двоедушие (вообще никто не кается – все считают, что они однодушны), соизволение на грех по страсти, непрестанное помышление о грехах (не в смысле покаяния, а как их сотворить), скитание помыслов (когда ум скачет по разным предметам – это болезнь, страсть), самолюбие – матерь всего худого, сребролюбие – корень всех пороков и страстей, злонравие и лукавство. 

Телесные страсти включают в себя: чревоугодие, прожорство, роскошь (не только в стиле жизни, но и в яствах), пиянство, ядение в тайне, разные роды сластолюбия, блуд, прелюбодеяние, распутство, нечистота, кровосмешение, деторастление, скотоложство, худые пожелания и всякие противоестественные и постыдные страсти, воровство, святотатство, разбой, убийство по зависти или в неразумном раздражении, всякое телесное успокоение, удовлетворение хотениям плоти, особенно в здоровом состоянии тела, волшебство, ворожбы, чародеяние, гадания, предвещания, щегольство (мало кто исповедует), легкомыслие, нега, страсть к нарядам, натирания лица, предосудительное распутство, игра в кости (а также карты, домино и т.д.), пристрастная преданность мирским удовольствиям, жизнь плотоугодная, одебеляющая ум, делающая его оземленившимся и скотоподобным, не допускающая возвести взор к Богу и к делам добродетелей. Корнем же всех зол служат сластолюбие, славолюбие и сребролюбие, от которых рождается все худое. 

Мы видим, что сребролюбие является корнем всех – и душевных, и телесных – пороков, потому что за деньги приобретается всё и для тела. Это очень опасная и вредная страсть. Но человек не грешит ни одним грехом, если наперёд, как говорит мудрый подвижник Марк, не превозмогут над ним и не возобладают им сильные эти исполины: забвение, леность и неведение. Вот где источник и всех остальных страстей.  

Поэтому мы должны вести битву одновременно: с одной стороны – с забвением, неведением и злым унынием (или разленением), а с другой – с конкретной страстью, из числа перечисленных, которая безпокоит нас на сегодняшний день. Другими словами мы должны вести двоякую брань: наносим удар по генералу и бьём конкретного солдата, который против нас стоит. Генерала уничтожаем для того, чтобы обезглавить армию, а солдата – чтобы победить в этой маленькой локальной битве и двинуться дальше.  

Страсти-исполины же – забвение, леность и неведение – являются порождением сластолюбивой и покойной жизни, привязанности к людской славе и развлечению. Обратите внимание на последнее слово: «развлечение». Нам понятно каким образом сластолюбивая покойная жизнь и привязанность к людской славе может порождать эти страсти, но мало кто придаёт значение тому, что и развлечение является источником, производящим этих исполинов. А развлечение как раз указывает на болезнь души. Этот симптом легче всего заметить. Человеку становится скучно и тошно заниматься делом спасения: постоянно молиться, читать только о духовном. Он решает: «Пойду-ка я в театр или залезу сейчас в интернет и буду шнырять по сайтам совсем другого назначения – по новостным или ещё похуже... Нет? Так пойду просто пройдусь и так развеселюсь». Раз-влечение – значит от-влечение человеком своего ума от спасительного, ибо тесно ему в нём находиться. И начинает он этим умом – неважно посредством чего: посещением мест развлечений или через фильмы, интернет и т.д. - прелюбодействовать от Бога,  раз-влекаться, ибо развлечение есть прелюбодействие от Бога умом, в котором напечатлевается вместо спасительного противоположное – погибельное. И потом все эти впечатления нужно опять из него вычищать и измывать. Нам необходимо очистить ум, чтобы он стал сияющим, и двигаться к свету. А на деле получается, что мы и шагу не можем ступить, с места сдвинуться не можем, постоянно загружая наш ум новой грязью. Не успеем на исповеди и в покаянной молитве очиститься от предыдущей грязи, как набираемся сегодня ещё больше. И получается безсмысленный процесс: не успеваем очищать грязь маленькой детской лопаткой, как нагребаем её экскаватором, а потом удивляемся почему у нас нет преуспеяния. 

А первоначальная причина и самая негодная матерь всему этому есть самолюбие, неразумная привязанность и страстная приверженность к телу, разлияние и рассеянность ума вместе с острословием и сквернословием, всякою вольностью в речах и смехом, которые приводят ко многому худому и ко многим падениям. Важно уразуметь, что вольность в обращении, в речах, безконтрольность слова – это проявления болезни. Мы должны помнить, что за всякое праздное слово (Мф.12,36), а тем более за слово грешное, хульное, за смех неподобный, дадим ответ – страшный ответ, если не избавимся от этого. Нам должно не только раскаяться в конкретных проступках, но избавиться от страстей, в нас находящихся, без чего трудно рассчитывать на спасение. 

Сверх того надобно знать нам, что обратившееся в страсть славолюбие весьма разнообразно, и много имеет видов. Много удовольствий обольщает душу, когда не трезвенствует она пред Богом, и не объемлется страхом Божиим и любовию Христовою, озабоченная деланием добродетелей. Ибо отовсюду представляются тысячи удовольствий, привлекающих к себе душевныя очи: и телесная красота, и деньги, и роскошь, и слава, и леность, и гнев, и обладание, и любоначалие, и любостяжательность. Они доставляют нам удовольствия, у которых взор светел, любезен и достаточен, чтобы привлечь к себе обворожённых чем либо подобным, и не имеющих в себе сильной любви к добродетели, но испытывающих трудность. Всякая земная связь, всякое пристрастие к чему-либо вещественному, как бы ни было оно маловажно, в пристращающемся производит удовольствие и приятное ощущение, хотя неразумное, и в последствии вредное, и вожделевательную силу души так сильно в этом порабощает, что покорившийся страсти лишением любимого ввергается в раздражительность, печаль, гнев, памятозлобие: мол, как так? лишили меня моей приятной игрушки? (т.е. страсти, которая становится для нас любимой игрушкой). А если сверх пристрастия овладевает человеком хотя бы небольшая привычка, тогда, – увы! – она производит то, что пленённый неразумным пристрастием до конца предается ему, по причине сокрытого в нем (вот этого греховного) удовольствия. 

Следуя таким путём люди вечное блаженное удовольствие – вечное блаженство, предоставленное Богом на наше произволение, – променивают на скоротечные многотысячные мелкие удовольствия, которые приводят только к ухудшению нашего состояния и к вечной погибели, где они всё равно прекратятся и возможности получать их больше не будет. Зато будет вечное НЕудовольствие и вечные муки! За кратковременные греховные наслаждения – вечные муки. Таков суд Божий, который ни один ум человеческий не может вместить. Но мы верим Богу: раз Он сказал – значит так и есть. И это спасительная вера. А если кто-то начнёт искажать её и придумывать, что Бог его помилует – подумаешь, мол, за какие-то мелкие удовольствия Он пошлёт меня в вечную муку? да не будет этого! –   тот обольщает себя. Будет! 

Человек создан Богом для блаженства. В бытие мы призываемся помимо нашего желания и понимания. Мы ставимся перед фактом: я родился, я есть, я себя осознаю. Но в пакибытие – блаженную вечную жизнь – Господь приглашает добровольно произволяющих в неё войти. Мы должны сами засвидетельствовать своё желание. Тот же принцип Господь использовал после сотворения человека. Заповедь о запретном плоде как раз и была испытанием, которое заключалось в том, что чистый и святой по созданию человек должен был стать вечным и блаженным по произволению, выполнив Божью заповедь: не вкушать плодов от конкретного дерева. Первые люди не прошли это испытание. И мы проходим его теперь уже в тяжёлом, болезненном виде, поскольку нуждаемся в покаянии и изменении нашей падшей природы на ту, что была в Адаме, – и которая становится ещё выше во Христе, – но задание при этом остаётся тем же: произвольно войти в жизнь вечную. Здесь нет ничего автоматического, как это себе представляют некоторые люди: очнулся и очутился в жизни вечной и блаженной. Бог не так установил. Вы родились в эту жизнь? – да. А теперь, пожалуйста, потрудитесь и докажите, что хотите войти в жизнь вечную. 

И здесь, в виду того, что наша жизнь продлевается какое-то время, существует главная опасность, что вместо ещё не испытанного нами истинного вечного блаженства и его предобручения в духовных ощущениях, действуемых благодатью Духа Святаго в достойных того людях, мы, как это не испытавшие, начинаем вожделевать получения удовольствий сегодня, немедленно, сейчас – а это никак иначе невозможно, как только через греховное удовлетворение страстей. Потому нам страсти так любезны, что они приносят удовольствие в какой-то начальный момент, хотя после следуют неизбежные разочарования, болезни, горести, печали и скорби. Но мы не думаем о последствиях в тот момент, когда предаёмся страсти с целью получения удовольствия. Вкушаем приятную сладкую пищу, не думая об угрозе возможного заболевания в дальнейшем. «Мне сейчас приятно!» – и нажимаем: конфетку, шоколадку, мороженое, одно, второе, третье, четвёртое, пятое, десятое, а потом: «ой, заболело что-то». Раз заболело – надо поскорей залечить, чтобы опять вернуться к получению наслаждения. Пресыщаемся от одного конкретного вида удовольствия – ищем перемены, опять пресыщаемся – и опять ищем, ищем и ищем… Поскольку удовольствие достаётся нам за деньги – ищем как деньги добыть. А в виду того, что у нас не получается добыть столько денег, чтобы нам хватило для удовлетворения страстей, то уже другие страсти включаются: подворовываем, обманываем и т.д. И теперь за счёт лёгкого присвоения чужого, хотим, опять-таки, получить какое-то удовольствие: или от блудного совокупления, или от чревоугодия, или удовлетворяющее тщеславие и т.д. Но в корне всех этих грехов лежит неправильное понимание наслаждения. Настоящее наслаждение – не плотское, не временное, не пресекающееся, не приедающееся и не приводящее к каким-то дурным последствиям. Оно духовно, оно от Бога! 

Мудрый человек тот, кто променивает эти временные мимолётные наслаждения на истинное вечное блаженство. Ибо просто так отказаться от удовольствия никто не решится: «А зачем отказываться, если мне сейчас, вот именно в эту минуту, приятно и хорошо?». Поэтому необходимо помочь себе. Нужно посмотреть мысленным взором на вечные муки и сказать свой душе: «Смотри! Мимолётное наслаждение закончится, а платой за него будут вечные мучения после смерти». Это мощное вспомоществующее средство. Отрезвляется душа: «Не хочу туда идти! Не хочу гореть!». Но до того как гореть в аду, ещё здесь, в этой жизни, у нас начинаются мучения от страстей – и об этом себе необходимо напомнить. Чем сильнее страсть овладевает человеком, тем менее он насыщается тем, что раньше приносило, по крайней мере, временное удовлетворение. 

Это особенно хорошо видно на примере пристрастия к наркотическим веществам. В начале применения они приносят видимость радости, эйфории, но чем сильнее становится зависимость от них, тем в большей степени происходит разрушение психики, тела, приводящее часто к тяжёлой смерти. Но человек уже не может вырваться из наркотического плена – он  полностью связан страстью и применяет наркотики уже не из удовольствия, а чтобы уменьшить степень мучения, чтобы погасить боль очередной дозой этого зелья. Наиболее выпукло прорисовывается цепочка – от ложного удовольствия к мучению – в этой страсти, но она присутствует и во всех остальных страстях, только, может быть, не так явно.   

В греховной страсти уже присутствует наказание – оно заложено в ней. И об этом мы должны себе напомнить. А также противопоставить всему пагубному и греховному красоту добродетелей, которую необходимо возлюбить, чтобы совершать свои поступки ради неё самой. Если бы мы испытали настоящее блаженство, то никогда даже не смотрели бы в сторону страсти какой-нибудь греховной. Мы даже не знаем чего лишаемся на самом деле! Из-за этой кратковременной страсти, из-за этого «удовольствия» мы лишаемся такой красоты, такого блаженства! Никаких слов на человеческом языке не хватит, чтобы описать то, чего мы лишаемся!!! 

И здесь у людей, формально подходящих к вере, тоже существует большой пробел и непонимание. Они лишены твёрдого основания, ибо принятие догматов только внешней верой – недостаточное условие для правильного действования в отношении страстей, а без этого спастись невозможно. 

Наши страсти особенно хорошо видятся и наиболее правильно отслеживаются благодаря процессу молитвы – молитвы Иисусовой. И если мы не занимаемся ею, то не имеем зеркала, в котором видны все наши страсти. У нас, может быть, имеется некоторое представление о них, но очень отстранённое. А нам необходимо реально видеть когда и какая страсть подходит. Но как мы можем её увидеть, если заняты какой-то работой? Ведь очень трудно, – даже при всём понуждении ко вниманию, – отслеживать действие страсти, занимаясь каким-то земным попечением: производством чего-либо, работой на огороде, приготовлением пищи, стиркой, походом по магазинам, покупками, и т.д. Очень трудно достоверно отслеживать страсти, которые возникают в такие моменты, потому что ум наш постоянно скитается, хватаясь то за одно – то за другое, пытаясь обо всём подумать и проследить за всем. Это поглощает всё наше внимание. 

Но когда мы возвращаемся домой и наступает время молитвы – мы начинаем со вниманием призывать имя Божие. Ум наш успокаивается, душа приходит в порядок – вот здесь и восстают все впечатления, которые мы получили во время работы, учёбы, хождения по магазинам и пр. Они всплывают в виде образов, помыслов, ощущений, мечтаний, предприятий или воспоминаний, и мы видим какая страсть сегодня нас атаковала и какое действие на нас она произвела. Мы отслеживаем: вот помысел сребролюбия прошёл, а вот блудное приражение и т.д. Таким образом мы можем сами для себя сделать отчёт по сегодняшнему дню: какие страсти сегодня во мне преобладали, какие сильно убодали, с какими я справился более-менее, – обошёл милостью Божией, – а на какие попался; какое действие они произвели на душу и почему мне сейчас так плохо, больно и тошно; отчего бесы скрежещут по душе моей и не в радость уже всё остальное.

А я сам виноват! Вот, смотри, душа, что ты натворила: зачем ты сюда залипла, и к тому пристрастилась, и то допустила? И тогда покаянием мы пытаемся возстановить своё прежнее, до действия этих страстей бывшее состояние, – то, в котором мы утром встали, и помолившись, пошли в мiр. Необходимо хотя бы вернуть то состояние! Вернули? Тогда пытаемся его улучшить, приложить благодать, если позволяют нам условия и время. Потому что вернуться – значит остаться на месте, а нам надо дальше двинуться! Но люди, которые идут внешним путём обрядоверия, никогда не достигнут опытного переживания в молитве такого состояния, когда ум сосредотачивается настолько, что внезапно происходит полное отключение от внешнего мира, – если кто-то переживал, тот понимает, о чём я говорю. 

Мы в молитве подвизаемся сейчас только на подступах к этому состоянию. И некоторые всю жизнь подвизаются только на подступах, потому что их постоянно по дороге к нему восхищает какая-то страсть, какое-то греховное движение. Они увлекаются, собеседуя с помыслом, и молитва их расхищается. Поэтому плод, если и бывает, то очень маломощный, незначительный, который не является глубинным преобразователем нашей души, а в состоянии лишь немножко её почистить. Так и живём, безконечно пачкая и и очищая нашу душу... 

А для чего мы всё это делаем? Чистим-чистим нашу одежду... Когда же мы наконец-то пойдём и сядем за стол на пире брачном? Но не доходим мы до пира, не вкушаем трапезу Господню, не общаемся с Богом, а всё как бы готовимся, готовимся и готовимся к общению. Вот на этой степени готовности часто смерть и восхищает, и только одному Богу известно, что с человеком тем бывает. Потому что трудно о чём-либо говорить – участь его ещё не определена, только один Бог знает её, предельно точно взвешивая все детали его жизни. Но по своему состоянию такой человек не готов вкусить трапезу Господню – он не достиг даже самого необходимого в своей молитве. Для начала нужно хотя бы понуждать себя удерживать ум в пределах молитвы, затем заключать его в слова молитвы и не допускать ни одного помысла – это средина преуспеяния, но ещё не вершина того, к чему мы стремимся. 

И вот, наконец, вспомоществующей благодатью Божией достигается такое состояние, когда человек как бы входит в другое измерение, другую сферу, другую жизнь. Сказку помните русскую, в которой ныряет персонаж в колодец, а оказывается в совершенно ином мире? Нечто подобное реально происходит с нами, – с нашим умом, – когда после долгих, утомительных молитв, которые кажутся нам скучными, поскольку каждый день происходит одно и то же, – всё та же борьба с помыслами без видимых результатов труда, – и вдруг становится легко, ясно: мы осматриваемся и видим, что реально находимся в другом мире – в мире духовном. Мы ощущаем необыкновенный покой и зрим свет, в котором ясно видим всё вокруг. Нас удивляет то, что в этом мире нас ничто больше не безпокоит: все мучавшие раньше страсти и помыслы отсутствуют, будто их вообще не существует в природе. 

И можно спокойно осваиваться в этом мире, оглядываться, рассматривать его, восхищаться, получать какие-то тайнозрения, умозрения, возносить благодарения; и никто уже не бьёт по рукам и сзади не пинает: все демоны куда-то подевались и страсти умолкли – но это ещё не безстрастие. Это лишь переживание того состояния, которое мы должны достичь в нашей повседневной молитве. Вот из этого состояния можно говорить с Богом и на что-то рассчитывать. Потому что мы, если можно так сказать, вышли на Его территорию – в духовную сферу. И там, на другой территории, – не в  смысле перенесения на какое-то расстояние, а качественно другой, – возможно общение с Ним. 

Возвращаемся опять в своё состояние и всё это теряется. И хоть мы как-то опосредственно и пытаемся связаться с тем миром, – забрасываем какие-то «письма», «телеграммы», – но не знаем, что происходит там: дошло «письмо» или нет, и потому недоумеваем. Такова молитва людей, которые не входят в это состояние. Они стараются, внимательно произносят слова, но неизвестно, что происходит с их молитвой, ведь они не не получают никакого извещения. Принимается она или нет? Куда она девается? Они ведь  с верой молятся! И если то, о чём эти люди просят, не идёт вразрез с Божественным промыслом о них, но может принести пользу их душе, то бывает, что Господь и даёт по молитве их.  

Здесь очень важно понимать, что иногда мы, по неразумию своему, сосредотачиваем всё внимание на чём-то одном, – например, на прошениях молитвенных, – и думаем, что этим пользу для себя получаем. На самом деле, Святые Отцы предупреждают, что может случиться такое, что мы вымолим, выпросим, выклянчим у Бога что-нибудь, но оно окажется неполезным для нас. Господь же умилостивляется, слыша нашу непрестанную мольбу и говорит: «Ну ладно, раз ты так хочешь этого, так Меня умоляешь – на, получай!». Но для нас этот дар, – даже если это дар Духа Святаго, – может быть не только неполезным, а даже вредным, потому что в сегодняшнем нашем состоянии мы его не сохраним и потому потеряем. А потом уже вряд ли когда-нибудь приобретём вновь, потому что уже имели, но не сберегли. 

Поэтому очень важна своевременность. Необходимо просить именно о том, что несомненно принесёт пользу и является действительно своевременным для меня лично. А не просто следовать своему желанию выклянчить что-нибудь, пусть даже из духовной сферы. Потому что не это содействует моему благу, а правильный путь борьбы с греховными страстями и греховными движениями во мне за обновление и пересотворение своего внутреннего человека, своей человеческой природы, за выход из падения или из ада, что одно и то же.  

Это главная задача нашей жизни, пока не достигнем безстрастия. Потом задача будет видоизменяться. На том уровне уже происходит теснейшее соединение с Богом, Богообщение, познание Бога, Его созерцание и, соответственно, Богословие. Но это уже, как говорится, не для нас пока песня. А мы опять отправляемся на тяжёлую повседневную битву, на борьбу с греховными страстями, которые конкретно проявляются через помыслы, ощущения, слова и поступки наши. Мы должны отслеживать их, вычленять и противодействовать им, противопоставляя добродетели. Этому нужно неустанно учиться и применять на практике, чтобы извлечь пользу. 

И да будет эта польза и с нами молитвами Святых Отцов и угодников Божиих, которые сами на своём опыте прошли весь этот путь.

Аминь!

17 июля 2005 г.